Истории…..

ЮЛИЯ

Казалось, в одну ночь, в одно мгновение, деревья пожелтели, наполнили улицу мягким осенним светом, печальным и ностальгически знакомым. Тротуары замело, под ногами яркие листья хрустели и умирали. Наступала очередная осень…..
Сумерки и чувство тревоги тогда заполонили меня. Во время традиционной вечерней прогулки я вдруг увидела фигуру в длинном пальто, цокот каблучков заставил меня вздрогнуть. Надеясь на чудо, я догнала её и тронула за рукав. Она полуобернулась — резкий профиль, жесткая складка у рта, серебряные глаза….
— Простите, у Вас зажигалки не найдется? — глупо-банальный вопрос.
— Пожалуйста, — её протянутая рука.
— Как Вас зовут? — не надеясь ни на что.
— Юлия.
— Можно я провожу Вас? — в ожидании недоуменного взгляда и резкого отказа.
— Если хотите.
Я шла чуть-чуть позади. Кончики её бронзовых волос, взлетавших от нечаянного ветерка, иногда касались моей щеки. Разговор не клеился. Ни с того ни с сего она взяла меня под руку.
— Пригласи меня на кофе.
Я ничуть не удивилась. Казалось, все так и должно быть.

Моя старая захламленная квартирка в тот вечер показалась мне уютной и милой до безобразия. Юля сидела в облюбованном моей кошкой кресле, подобрав под себя ноги и обнимая ладонями чашку с глинтвейном. Мы молчали. И это затянувшееся молчание ничуть не тяготило нас обеих, наоборот, придавало ситуации ощущение давнего знакомства. Я смотрела на неё, на её точёный, чуть с горбинкой, нос, на изящные длинные пальцы с безупречным маникюром, на тонкий, скорбно сжатый рот и чувствовала неизбывную нежность к этой, по сути чужой для меня женщине. Ей было тридцать два. У неё был муж, хорошая работа, давние подруги. Она была умна и талантлива — известная писательница женских романов, которые выходили миллионными тиражами. Гонорары её покрывали все расходы, которые она себе позволяла. Но какая-то глухая тоска жила на её красивом лице, пряталась в глазах, отливавших серебром. Такой я её запомнила навсегда — серебро и бронза.
Я приоткрыла форточку. В комнате запахло прелыми мокрыми листьями.
— Сядь сюда, — указала она на ковер у своих ног. — И положи голову мне на колени.
Я выполнила её просьбу. Тонкие пальцы утонули в моих волосах, дрожь пробежала по спине вдоль позвоночника куда-то вниз. Горячее дыхание обожгло шею.
— Люби меня, люби меня со всей страстью, которая дремлет в тебе. Бери моё тело, изнуряй долгими ласками. Исцелуй меня всю, до кончиков пальцев, до боли в пересохших губах. Люби меня так, как никто никогда не любил, — донесся её сдавленный шепот.
Я подняла на руки её хрупкое тело и внесла в спальню.

Мы были вместе двое суток. День и ночь слились в череду поцелуев и стонов, гортанных измученных криков, ошеломляющей, сносящей с ног нежности. На исходе второй ночи мы забылись коротким тяжелым сном, а утром…
Проснувшись, я обнаружила лишь смятые простыни да перчатку на журнальном столике. Я бросилась к двери, выбежала во двор, но её не было нигде, она словно растаяла в мороси серого сентябрьского утра. Я пыталась найти её, но безуспешно. Телефон, который я с большим трудом раздобыла у знакомого книгоиздателя, не отвечал. Лишь перчатка, надолго упрятанная в бездну кармана моей старой кожаной куртки, хранила терпкий запах её духов и полузабытое тепло руки.
Иногда, выходя на ежевечерний моцион, я бесцельно бродила по улицам, с надеждой всматриваясь в размытые силуэты прохожих. Но её не было. Она исчезла, растворилась в глубине переходов и закоулках дворов. Я потеряла её.

Морозным февральским вечером в моей квартире раздался звонок.
— Алло!
Молчание. Потрескивание проводов и свист вьюги за плотно зашторенным окном.
— Алло! Алло! Говорите!
Короткие гудки.
Уже засыпая, я услышала робкий стук в дверь. На пороге стояла Юлия. Бронзовые волосы были укрыты тающим шарфом снежинок, мягкое серебро глаз растворялось в полумраке коридора. Она протянула руки и сказала:
— Я пришла. Навсегда. Примешь?
Чувство тревоги, бившееся где-то под сердцем, мгновенно растаяло, ушло в теплоту её мягких ладоней, в тесный кашемир пальто. Я прижала её к себе.
— Люблю, люблю, люблю…, — я захлебывалась в собственных словах. — Где ты была? Что случилось? Я искала тебя повсюду.
Она прижалась ко мне.
— Хочу глинтвейна. Сваришь?
Я улыбнулась.

• * *

МОЖЕТ ЭТО ЛЮБОВЬ…

— Не ори на меня.
— Буду!
— Напрасно.
— Ты дура, набитая, ненавижу!!!!!! *визг*
— Соседи услышат.
— Ну и хрен и ними!
— Молчать, я сказала!!! *250 децибел*
Плач, сначала громкий, потом все тише и заунывнее…

Скоро наступит весна, клейкие почки облепят иссохшиеся за зиму ветки, высохнет асфальт и трава начнет пробиваться сквозь темную промерзшую землю. Смотрю в окно: +3, о-го-го, да уже тепло! Ну да, вот по радио заморозки опять обещают…. А небо московское по-прежнему хмурится, не пускает долгожданных лучей. Впрочем, и звезды проступают редко, только если долго-долго ждать….

Курю на балконе — дым через ноздри, и я похожа на маленького дракончика. Или на большого. Или на огнедышащего. Или на того, которого потушили и он дотлевает…

И как сказать, что на сердце неясное томление; несказанные звуки льются сквозь сжатые губы — дурацкое мычание выходит. А ты по-прежнему не хочешь понимать, не видишь, что плохо мне, что я умираю…без тебя, без цвета твоих глаз — говорят, они похожи на мои, но я не верю, или не замечаю, или просто забыла.
А вот волосы у тебя светлее: мои — вороново крыло, проволока непослушная и твои — шелковые, неслышные, тонкие.
А голоса…твой — низкий, с характерной хрипотцой Гарбо, умеющий лавировать между диалектических скал и произносить длинно-умные слова вот так, с переливом, на выдохе…и мой — срывающийся, меняющийся от случая к случаю, от собеседника к собеседнику, от фразы к фразе, запинающийся на чем-то, состоящем более чем из пары букв…

Только память у меня лучше. И, видимо, зря. Твоя память избирательна и умна. Ты вряд ли помнишь мои любимые фильмы и песни, моих любимых поэтов и автогонщиков. А я помню всё. Каждую мелочь, каждый штрих. «Я помню все твои трещинки.«, — безумно глупая и правдивая фраза.
Ты никогда не писала мне стихов. Зато мои никчемные тетрадки забиты воззваниями к тебе, слезливыми не рифмующимися измаранными строчками. Их тертые листки закапаны чаем и слезами, засыпаны пеплом выкуренных сигар, залиты виски и пивом…
Я никогда не покажу их тебе. Зачем? Да и тебе это нелюбопытно. Нелюбопытно. Тоже твоё любимое слово…

Послушай меня. Я недавно читала книгу. Какой-то странный латинский писатель. Маг какого-то Ордена. Он написал славную вещь, о которой я знала давно.
Если очень сильно чего-то желать, то это непременно исполнится. И теперь я стою на своем балконе под самой крышей, внизу крохотные человечки живут своей суетливой жизнью, катают маленькие машинки, тащат сумки с работы домой, спешат на работу…. А я смотрю на них сверху и желаю…
Когда-то я слышала, что смерти нет, что после неё мы не заканчиваемся, а всего лишь перевоплощаемся. Я хочу воплотиться в твой запах, в аромат твоих слез и стремлений, в аромат твоих духов, оставляющих тончайший шлейф неизбежного, в аромат твоих снов, оседающий на подушке, в аромат твоего желания там, внизу живота, в аромат твоего смеха…….

Бросаю сигарету вниз и вижу, как она разлетается тысячью крохотных звезд ещё в воздухе, и шагаю вслед. И ещё не оторвавшись от подоконника, оказываюсь в тебе ароматом тебя…

• * *

БОЛЬНО

Входишь. Улыбаешься. Говоришь. Пустые фразы, ничего не значащие слова, звуки, складывающиеся в мелодию голоса. Знакомого, родного, резкого, мягкого……….го-ло-са…
Больно? Режем руки стекольными сколами, заточенными краями бумаг на полу……это письма, несостоявшиеся, недописанные, выстраданные, нежные, грубые, вязко-надорваные…
Больно, больно…. Что мы знали о боли? Кровоточащие язвы, спазмы, не поступающий в легкие воздух, ссадины на обгрызенных губах…. Пульсация виска, ломаные пальцы, тошнота, ноющий зуб, стук в груди: тук-тук…сердце распирает изнутри, на всю грудную клетку ширится оно и, кажется, сейчас разорвется, выплеснет любовь и стылую ненависть в лицо. Сжимаешь кулак, ногти взрезают мякоть ладони, капельки красного проступают медленно, но их всё больше, и вот стекают они тоненькой струйкой по холоду пальцев.
Больно? Хочется рвать на куски себя, меня, разметаться по мостовой обрывками памяти, тряпичной куклой застыть на перилах моста, вылететь с крыши, чтоб об асфальт, чтоб больно…. Не закрывай глаза, внутри, на мареве воспаленного века моё лицо. Вслушайся в шум города, включи погромче кассету, пусть лишь мой голос не преследует тебя. Брось телефон из окна, пусть унесет он мой голос вниз, в черную землю. Крепко возьмись за холодную стену, ощути битый кирпич, проведи по нему с силой, иначе пальцы будут долго помнить тепло моей кожи. Выпей паршивого джина, напейся до блевоты, пусть утром во рту ощущение гадящих кошек, но только не помни горечь моих губ, влагу на щеках, вкус моей мокрой ладони.
Больно? Трясет, зубы стучат, пьяно внутри, туман в голове. Больно. В груди жмётся, ширится, давит. Падаешь? Колени стесать бы об бетонные плиты подъезда, да джинсы мешают.
Больно? У тебя под глазами черные ямы, ввалились щеки, ключицы обозначились остро, губы дрожат, голос срывается. Ты думаешь, так будет всегда? Думаешь, это невыносимо и нельзя с этим жить? Завтра ты узнаешь, что можно, оглянешься, увидишь людей. Пройдет. Все пройдет на кольце Соломона. Спирали, витки пространства уведут тебя от меня. Не забудешь, не забудешь, знаю. Притупится немного, затеряется вдали, ляжет на дно души. Сила боли не помнится, не ощущается. Помнишь? Пройдет. Время.
Больно? Пьешь валерьянку, корвалол, пиво. Легче? Немного. Трясти перестало. Только щемящая горечь и сердце ноет протяжно. Нелюбовь? Предательство? Может быть. Обозначь, как ты хочешь. Только не сейчас. Не здесь. Не со мной.
Уходи. Я не хочу ни видеть, ни слышать тебя. Не трогай меня, не сжимай мою руку, не прикасайся. Больно? Мне тоже. Так же? Не знаю. По другому. По моему. Но больно.
Вернешься ли? Вряд ли. Позову ли? Не знаю.
Вся жизнь, как рулетка на крае скалы, с одним патроном в барабане.
Я позвоню. Потом. Позже. Переживешь?

Только разлюби меня. Не мучайся. Хотя, что я буду делать тогда? Не смей!!!
Больно………

• * *

ЖЕСТКИЕ КУДРЯШКИ

Было тихо и холодно… Ты отвернулась и, потупив глаза, спросила: ты уже не любишь меня?
А мне безумно хотелось зарыться лицом в твои жесткие кудряшки, целовать тебя, задыхаясь в твоей боли, и умирать вместе с тобой. И никто на свете не мог объяснить тебе, что вы нужны мне обе, что я ни одну из вас не променяю на все богатства мира.
Ты наверное считала это предательством и ты была права. Не в силах сказать тебе правду, мы прятались по углам, мы ворковали влюбленными голубями на крышах и целовались в машине на светофорах. Мы были вместе; ловя моменты бессонного счастья, встречали рассвет и не могли расстаться.
Я перестала звонить, я заезжала на часок после работы и твоя наивная радость стыдила меня. Смотреть в твои глаза и лгать, было пыткой. А ты не хотела замечать, что все изменилось. Ты ждала меня, как и прежде, и долгими пустыми ночами, набирая мой номер, надеялась, что я возьму трубку.
Потом ты встретила меня в клубе, нет, не случайно; я играла в бильярд, а ты стояла в дверном проеме и просто смотрела на меня.
И Земфира, такая знакомая и такая банальная, выученная наизусть до последней строчки: «Прости меня моя любовь…»
Ты плакала, и за каждую твою слезинку я готова была отдать целую жизнь…
Не плачь, моя девочка, не плачь… Я плачу вместе с тобой…
Потом были ссоры, глупые разборки, ты рвалась и металась, пила, плакала и хотела умереть.
А я сидела вместе с ней и не знала, что делать. И она, она тоже хотела быть со мной, в её глазах я видела страх и невыносимость возможной разлуки. Она любила меня. И была собственницей, да впрочем как и все мы. А я любила её…
Так часто мы хотим слишком многого и получаем так мало.
Не плачь, моя милая, не плачь…
Я могла подарить тебе целый мир, но не знала как это сделать. И звезды, такие холодные и далекие, бессмысленно таращили свои глупые глаза. Да и чем бы они могли нам помочь?
Не плачь, родная моя… Я не могу быть с тобой. Я люблю тебя.
Жалкое существо женского пола, смазливое и жестокое, я заставила страдать вас обеих. Так трудно сказать правду и невозможно её не сказать. Будь счастлива без меня. Теперь ты всё знаешь. Суди меня самым страшным судом — я преклоняю колени. Но я счастлива, что у меня была ты. Мои любимые жесткие кудряшки…
Не плачь, моя радость, не плачь…

Потом ты избегала меня, да и вряд ли я смогла бы видеть тебя тогда. У тебя появилась девушка, и я даже была у вас в гостях — находила разные глупые поводы. Мне просто надо было видеть, что ты меня не забыла. Да, ты всё ещё моя. Я хочу, чтоб всегда было так.
Не плачь, моя нежность, не плачь…